.jpg)
250 лет исполнится буквально через три недели Людвигу ван Бетховену. Год празднования этой даты проходит совершенно в духе жизни юбиляра – наперекор Судьбе. Несмотря на козни пандемии весь музыкальный мир, пусть иначе, чем хотелось бы, но отмечает ее. Свердловская филармония и продюсерское агентство «RCC Projects GmbH Berlin» в столь непростых условиях отдают дань великому композитору и вживую (что сегодня невероятно круто!) проводят Международный музыкальный фестиваль Be@thoven.
Это название организаторы позаимствовали из пьесы композитора Владимира Тарнопольского (о ней чуть позже), посчитав, что всем знакомая @, объединяющая нас сегодня через электронные послания и шире – в виртуальном пространстве, которое буквально спасло нас в этот год от «культурного голодания», как нельзя лучше рифмуется с бетховенским посылом «Обнимитесь, миллионы!». Состоялось уже два впечатляющих по программе и исполнению концерта. Очень порадовало, что концепция фестиваля предполагает не музейный «подиумный» подход к Бетховену, а вписывает его в контекст истории музыки вплоть до сегодняшнего дня, сопоставляя с другими композиторами, создавая неожиданный контекст, новые смысловые поля и поводы для размышления, демонстрируя его современность и вневременность.
Так, в первый вечер были представлены произведения XIX, XX и XXI веков. Открыл фестиваль бетховенский Концерт № 4 для фортепиано с оркестром (G-dur), Op. 58 (1806). С ним автор, катастрофически теряющий слух, последний раз 22 декабря 1808 года вышел на сцену как исполнитель, поскольку другие пианисты не брались играть концерт из-за сложности. В Екатеринбурге на фестивале в нем виртуозно солировал Северин фон Эккардштайн из Германии (кстати, в Европе off-line выступления сейчас не проводятся). Впрочем, блестящая техника была не самоцелью, а тонким инструментом для интерпретации произведения. Концерт № 4 предстал легким, ажурным, изящно выделанным полотном, овеваемым свежим воздухом, озаренным солнцем, попадающим в царство теней и вновь находящем свет. В нем бурлит жизнь и природы, и духа. Уральский академический филармонический оркестр под управлением Алексея Богорада в первой и третьей частях бережно создавал роскошную «бархатную подушку» для россыпи искрящихся фортепианных драгоценностей безупречной огранки от фон Эккардштайна. Во второй, очень краткой части, навеянной Бетховену мифом об Орфее и Эвридике, инструмент и оркестр вступают в диалоге. И перед тихими, интонационно выразительными (убедительнее слов) высказываниями героя, которые подкупают своей искренностью, грозное оркестровое тутти отступает, открывая дорогу к жизни.
Именно эта часть концерта послужила для российского композитора Владимира Тарнопольского толчком для написания в 2017 году для BeethovenFest в Бонне оркестровой пьесы «Be@thoven – Invocation» с подзаголовком «Вслед 4-му фортепианному концерту Бетховена». Таким названием, по словам композитора (в видеообращении к публике фестиваля), он стремился донести послание великому композитору и мыслителю: «В своей пьесе я хотел представить звуковой мир глохнущего Бетховена. … И первое, что при этом исчезает – верхние частоты, остаются низкие. …Я помню свое потрясение, когда увидел в музее Бетховена его слуховые трубки». А у меня и, думаю, всех сидящих в зале, было потрясение от услышанного. Впервые нас поставили на место человека (как это полезно!), теряющего слух, и это оказалось страшно… Попытка собрать отдельные «выстрелы» разных по тембру, высоте и длине звуков в единое целое не венчается успехом. Все они как будто проходят через множество фильтров. Иногда сквозь эту муть прорываются чистые аккорды, арпеджио, обрывки мелодий и даже целые музыкальные фрагменты. Но либо тут же начинается звуковой водопад обрушивающихся сверху, напирающих друг на друга разрушенных «музыкальных конструкций», либо они начинают «разжижаться», терять свою телесность, уходить в белый шум и какие-то пугающие гул, скрежет, стуки – поглощаться массой своебразного звукового Соляриса, который иногда выдает нечто похожее на «знакомое», ставшее призрачным и неуловимым… После такого хочется преклониться перед Бетховеном – он не просто нашел в себе силы жить, но продолжал писать, находясь в жуткой звуковой невесомости, гениальные произведения! А еще сказать спасибо Владимиру Тарнопольскому, что дал серьезный повод задуматься о человеческой хрупкости, силе духа и чуткости к людям.
В одном ряду с бетховенскими произведениями на фестивале значатся и опусы Сергея Прокофьева. Вероятно, то, что оба композитора (каждый для своей эпохи) стали яркими новаторами, дает повод сопоставлять их творчество. А также их жизнелюбие, несмотря и вопреки жизненным и историческим коллизиям. Завершавшая концерт Симфония № 5 (B-dur), Op. 100 Сергея Прокофьева (премьера состоялась 13 января 1945 года) своей героико-эпической монументальностью подвела своеобразный итог «коллизиям» вечера.
На следующий день сольный концерт Северина фон Эккардштайна начался с Сонаты № 6 (A-dur), Op. 82 советского классика. И неспроста. По воспоминаниям жены Миры Мендельсон-Прокофьевой, «мысль о написании трех сонат – Шестой, Седьмой и Восьмой, возникшая у Сергея Сергеевича в 1939 году, в моей памяти связывается с чтением им летом этого года книги Ромена Роллана о Бетховене». Позже музыковед Виктор Дельсон отметил, что эта «триада сонат перекликается с бетховенским фортепианным творчеством зрелой поры». Написанная в 1940 году 6-я соната, в которой композитор явно предчувствует надвигающуюся на страну угрозу войны, в исполнении Северина фон Эккардштайна прозвучала мощно и, можно сказать, кинематографично, настолько яркие и зримые были образы формирующейся под «лающий» клич грубой, механистичной силы, мелькающих в «монтаже» чудесных картинок мирной жизни, лирические герои, данные «крупным планом» и, наконец, суетливо сметающая в бешеном темпе все на своем пути сила и призрачно расползающийся, «захватывающий» мотив зла, за которым здесь остается последнее слово.
Далее в программе прозвучало 5 коротких характерных пьес из цикла «49 эскизов» Ор.63 (1861) малоизвестного у нас французского композитора Шарля-Валантена Алькана (1813–1888), жившего в одно время и даже дружившего с Шопеном. Алькан был поклонником творчества Бетховена и как его кумир – виртуозным пианистом. А к концу жизни из-за болезни (в его случае – психической) композитор стал нелюдим и самоизолировался от общества. Но, думаю, не эти параллели были главными при выборе Алькана, а желание открыть слушателям новое имя романтика «второго ряда», творчество которого, по мнению музыковеда Вениамина Смотрова, диалогично по отношению к искусству прошлого, отражает виртуозное романтическое настоящее и предвосхищает идеи композиторского будущего (последнее явно прослеживалось в прозвучавших «Дьяволятах»).
Кульминацией фортепианного вечера стала последняя соната Бетховена № 32 (с-moll), Op. 111. В ее двух частях сконцентрировался философский опыт композитора – жизнь земная (данная здесь очень концентрированно) во всей ее полифоничности, с устремлениями, взлетами и падениями, конфликтами, драматичностью и мигами счастья и жизнь исстрадавшейся души, которая возносится над мирской суетой. Вторая становится главной (здесь сказался интерес композитора к индуистской религии и философии). Северин фон Эккардштайн стал для нас проводником по пути бетховенской души, исследующей горние вершины, показав ликующий улет в залитые светом дали, надмирное почти хрустальное состояние высокого духа, светящееся изнутри и переливающееся в трелях марево вечного покоя, полную гармонию, успокоение, отдохновение и просветление души.
На этой высокой ноте и остаемся в ожидании следующих концертов Be@thoven-феста...
Материал Марии Лупановой, фотографии предоставлены пресс-службой Свердловской филармонии.
